Интервью с Мартой Торн, деканом IE School of Architecture and Design, исполнительным директором Притцкеровской премии

Мы встретились с деканом IE School of Architecture and Design Мартой Торн (Martha Thorne), чтобы узнать, в чем же специфика обучения в этой школе и какие перспективы открываются перед выпускниками. А также расспросить ее о секретах Притцкеровской премии. Ведь, помимо работы деканом, Марта Торн вот уже десять лет является исполнительным директором премии.

- Архитектурная школа IE School of Architecture and Design является частью бизнес-школы IE Business School. Это как-то влияет на программу обучения? Она больше ориентирована на коммерческую составляющую архитектуры?

- Я бы не сказала, что мы уделяем какое-то особое внимание коммерческой составляющей архитектуры. Если заглянуть в прошлое, то архитектурное образование появилось в рамках бизнес-школы благодаря Болонскому процессу, согласно которому каждое учебное заведение, выпускающее магистров и докторов, должно иметь и первую ступень - собственно студентов. Сама бизнес-школа IE существует около 45 лет, но после введения новых правил она стала расширять круг дисциплин. Так частью бизнес-школы стали архитектура, коммуникации, психология и право. Что это дает нам сегодня? Сегодня это означает, что в IE пересекаются самые разные дисциплины. Не обязательно те, что связаны с бизнесом, а вообще любые гуманитарные науки. Потому что идея IE заключается в том, что образование должно быть индивидуальным, нацеленным на каждого конкретного студента. Наша архитектурная школа полностью аккредитована испанским правительством. Это значит, что есть общие государственные требования к нашей программе, согласно которым у нас должно быть определенное количество бизнес-дисциплин. Мне кажется, что они полезны всем, потому что содержат коммуникационные техники, тимбилдинг, продажи и стратегическое мышление. Однако наша цель заключается в том, чтобы центральной частью обучения студентов первой ступени была архитектура и дизайн. На следующем этапе уже может быть комбинация. Например, бизнес и архитектура или инновационные пространства, технологии, психология и дизайн. Но я хочу подчеркнуть, что мы не учим бизнесменов, мы учим высококлассных архитекторов и дизайнеров. Тех, кто знает, как реализовать свой проект, как говорить с людьми и видит ситуацию в целом, а не просто может построить хорошее здание.

- В конкурсе IE Spaces for Innovation Prize заявлены очень хорошие призы. В том числе, бучение в магистратуре вашей школы. Вы часто принимаете студентов через конкурсы? Считаете ли Вы это более продуктивным методом, чем обычные экзамены?

- Благодаря конкурсам к нам каждый год поступает всего несколько человек, потому что в каждом конкурсе, который мы поддерживаем, обычно бывает только один победитель. Однако последние несколько лет мы каждый год инициируем какие-то конкурсы, потому что мы считаем, что это дает альтернативные возможности людям с необычным мышление. Стандартный путь - это когда вы подаете документы, сдаете экзамены, пишите эссе и проходите интервью. И это очень хороший метод для большинства. Однако есть люди, которым, например, сложно написать эссе, но они прекрасно представляют свои идеи с помощью графики. Или же те, у кого не такой хороший английский, и они чувствуют себя более комфортно, показывая проект, а не проходят интервью. Так что для нас конкурс - это возможность убедиться, что мы не пропустили талантливых людей из-за формальных ограничений.

- Во время учебы те, кто поступил к вам через конкурсы, оказываются более успешны?

- Я бы так не сказала. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно немного рассказать про специфику IE. Мы делаем акцент на индивидуальном обучении, так как считаем, что люди учатся по-разному, и любой путь хорош, если он приводит к результату. Поэтому мы много внимания уделяем работе в группах. За счет этого у нас обычно не бывает сильного расслоения, когда кто-то очень успешен, а другой совсем слаб. Мы стараемся, чтобы каждый мог преподнести себя тем методом, который ему ближе, а также акцентируем внимание на идентичности группы. Ведь, когда архитекторы заканчивают учиться, они работают в командах - с инженерами, ландшафтными архитекторами, политиками. Так что мы стараемся не выделять отдельных людей, а собирать их вместе и следить, чтобы уровень был достаточно высок для всех.

- Каковы принципы обучения в вашей школе? На что вы делаете основной упор, много ли внимания студенты уделяют практике в бюро?

- Отличие IE от большинства школ заключается в том, что основной предмет в нашем студенческом курсе, то есть на первой ступени, - это архитектура в ее изначальном, традиционном понимании. Однако мы стараемся раздвигать границы. Практика показывает, что в XXI веке многие изучают архитектуру, но не идут практиковать, то есть не создают собственно здания. Они работают с технологиями или становятся должностными лицами в правительстве. Кто-то уходит в дизайн, становится специалистом по стратегическому планированию, журналистом, иллюстратором, художником комиксов или ученым. Поэтому на последнем курсе нашей студенческой программы, в первом семестре, у нас есть предмет под названием "Альтернативные практики". На нем студенты очень интенсивно знакомятся с альтернативами, с которыми они могут встретиться в жизни. Это цифровые технологии и ландшафтное планирование, графика и многое другое. Так что мы стараемся сказать студентам, что главное для них - научиться мыслить как архитектор. Если вы понимаете проблему, видите стратегическое решение и способны заглянуть в будущее, то это очень поможет вам практически в любой работе, которую вы будете делать. А учащимся постдипломных программ мы говорим: "Ок, может быть, вы учили дизайн или архитектуру, но сейчас вам нужно увидеть картину целиком, чтобы вы были эффективны в своей работе". Так что мы все время стараемся раздвигать границы архитектуры в традиционном понимании.

- В вашей школе учатся студенты из России?

- Да, у нас были и сейчас учатся студенты из России. И на первой, и на второй ступени. Вообще в IE нет доминирующей национальности. На магистерской программе архитектурного менеджмента и дизайна обычно от 20 до 25 человек, представляющих около 14 разных национальностей. На первой ступени в этом году у нас было более 70% студентов не из Испании. Так что у нас абсолютно мультикультурная среда, и мы всячески стараемся это поддерживать. Например, все время меняем состав рабочих групп. Сегодня ты делаешь проект с кем-то из Мексики, завтра из Франции, а послезавтра из Канады. И у нас есть и студенты из России, что вполне естественно. Это большая страна, где много талантливых людей с хорошим образованием.

- Где, на Ваш взгляд, лучшее архитектурное образование в мире?

Я постараюсь быть объективной, но мне кажется, что архитектурное образование в Испании очень хорошее. В частности, потому, что оно следует модели политехнического института. Например, если вы учитесь на бакалавра в IE пять лет, то, когда вы заканчиваете учебу, вы уже архитектор. Вам не нужно сдавать дополнительные государственные экзамены или практиковать год, а потом возвращаться, чтобы получить бумаги. Вы уже архитектор.

- То есть ваши выпускники не должны сдавать экзамен для получения лицензии?

Нет, они уже архитекторы. Правила гласят, что все, кто отучился пять лет, являются архитекторами. Кроме того, у нас очень активная программа практики во время обучения. Конечно, вам всегда есть, чему учиться, и я бы никому не рекомендовала сразу после окончания архитектурной школы проектировать высотки, это было бы глупо. Но, когда вы заканчиваете испанский вуз, не только IE, но и другой аккредитованный университет, вы полноправный архитектор. Другой бонус IE заключается в том, что наш диплом, он же лицензия, признается во всей Европе. В другой стране вы, конечно, должны зарегистрироваться как архитектор, но экзамены сдавать не нужно.

- А как Вы оцениваете российский уровень архитектурного образования?

Я не так много знаю о российском архитектурном образовании, но, насколько я понимаю, оно тоже создано по системе политехнического института, а это хорошая модель. Единственное, что я могу сказать, смотря на здешнюю архитектуру, что российское архитектурное образование, наверное, очень традиционно. В других частях света больше новаторских и экспериментальных зданий. Но, опять-таки, это просто мои наблюдения - я не эксперт.

- Кроме того, что вы являетесь деканом архитектурного факультета, Вы еще и исполнительный директор Притцкеровской премии. Как Вы получили эту должность? - Это очень простая история. Я жила в Чикаго с 1996 по 2007 года и работала одним из архитектурных кураторов в Чикагском институте искусств, который является главным североамериканским музеем. Там я встретила миссис Синди Притцкер, супругу Джея Притцкера, основателя премии. И когда мой предшественник Билл Лейси (Bill Lacy) ушел со своего поста, он решил сделать меня своим преемником. До этого мы с Биллом Лейси вместе работали на выставках Притцкера, он хорошо меня знал и решил, что я могу занять его место. Это было в 2005 году. И это позволило мне вернуться в Европу, чего я давно хотела. Так я стала исполнительным директором премии. - Всем интересно заглянуть за кулисы Притцкеровской премии. Расскажите, какие критерии являются основными для ее присуждения?

- Критерии приза не менялись с 1979 года, с момента его учреждения. Официально это звучит так: "Премия присуждается ныне живущему архитектору или архитекторам, чьи реализованные работы демонстрируют комбинацию тех качеств и талантов, видения и обязательств, которые привносят последовательный и значительный вклад в развитие человечества и построение окружающей среды через искусство архитектуры" ("Тo honor a living architect or architects whose built work demonstrates a combination of those qualities of talent, vision and commitment, which has produced consistent and significant contributions to humanity and the built environment through the art of architecture"). Могу сказать, что каждый год обсуждение жюри касается того, что же такое "вклад в развитие человечества", что такое искусство архитектуры и какова роль архитектора в обществе. И мне кажется, что между пониманием этого в 1979 году и сегодня существует значительное различие, которое заключается в том, что сегодня жюри больше обращает внимание не только на качество архитектуры, но и на то, что она делает для мира. Многие архитекторы могут построить хорошие здания, но в последние годы внимание уделяется тем, кто не только строит, но и решает своими проектами гуманитарные задачи, помогает жертвам природных катаклизмов или делает что-то такого плана. Другой критерий - это новое видение архитектуры. Например, у нас был победитель из Китая, который смог привнести элементы традиционной китайской архитектуры в свои постройки. Дело в том, что мы видим много примеров западного влияния на архитектуру Китая, но практически не видим современного национального стиля. А он искал свой способ выражения, который позволяет в XXI века говорить на традиционном языке. И это тоже очень важно для жюри.

- Вы как исполнительный директор принимаете участие в голосовании?

- Нет, я не голосую и даже не говорю во время обсуждения. Я провожу исследования для жюри, подготавливаю материалы и отвечаю на вопросы, но я не голосую. Жюри выносит вердикт только само, даже семья Притцкеров никогда не находится в комнате для голосования. Единственная вещь, о которой меня просят Притцкеры - чтобы я им первым сообщила решение жюри.

- Помогает ли общение с ведущими архитекторами мира, которых вы встречаете как исполнительной директор Притцеровской премии, в Вашей работе со студентами?

- Да, и очень сильно. Когда я слушаю известных современных архитекторов, их идеи и опасения, рассказы про эксперименты с новыми материалами, я сразу думаю "О, это то, что может быть интересно студентам". Приведу пример. Недавно я получила письмо от Дэвида Чипперфильда. У него дом на северо-западе Испании, и он очень обеспокоен ухудшением береговой линии в этом регионе. Он хочет создать исследовательскую группу и разработать предложения по улучшению ситуации. У него достаточно авторитета и влияния, чтобы убедить и жителей, и политиков, и он может быть хорошим лидером студентов, которые хотят сделать исследование. Сейчас мы думаем о группе мотивированных студентов, которые смогут поработать под его началом, и это только один пример того, как очень известный архитектор может напрямую общаться с моими студентами. В следующем году, надеемся, мы запустим этот проект. С другой стороны, я многое черпаю у современных архитекторов в идейном плане. Например, когда ведущие архитекторы говорят о мультифункциональности зданий, о том, что торговый центр сегодня - это не только торговый центр, это место встреч, здесь могут быть библиотеки и галереи, пространства разных назначений могут соединяться друг с другом, то я понимаю, что мы должны прививать эти идеи студентам. Мы не можем учить их как 50 лет назад, что дом это дом, офис это офис, а отель это хотел. Разные назначения сегодня объединены друг с другом, и это второй пример соединения двух моих должностей. С другой стороны, знакомство с архитекторами помогает мне найти интересные места для практики студентов, как в случае с Дэвидом Чипперфильдом. Таким образом, студенты получают возможность реализовать свои идеи.

- Можете ли Вы назвать основные места работы ваших студентов после выпуска?

-Наши выпускники занимаются многими вещами. Я прослеживаю судьбу некоторых из них. Один из тех, кто закончил в прошлом году, сейчас учится в магистратуре в Калифорнии на программе, связанной с искусством. Другой, выпустившийся у нас два года назад, закончил однолетнюю исследовательскую магистратуру в США. Еще один работает в Манчестере на крупную инженерную фирму. Одна девушка с юга Испании работает архитектором-реставратором в Марбелье. Те, кто учатся у нас на второй ступени, обычно уже где-то работали, но после завершения нашего курса многие из них начинают свой бизнес. Кто-то возвращается на предыдущее место, но с повышением. Я знаю одного человека, который работал на Нормана Фостера в Лондоне. Он закончил наш курс и через полгода открыл свой офис. Думаю, у него сейчас все хорошо.

- Что Вы считаете главным: школу, в которой учился человек, или его личные данные?

- Я думаю, что люди, которые наиболее успешны как архитекторы (а когда я говорю "успешны", я имею в виду тех, кто счастлив в своей профессии), это те, кто может поставить архитектуру в более широкий контекст и способны меняться. Если мы посмотрим, например, на города, то увидим, что они меняются, и меняются быстро. И мы должны обращать внимание на сопутствующие социальные проблемы. Такие как эмиграция или природные катастрофы. Все эти вещи сильно влияют на общество. Так что я думаю, что успешны те архитекторы, которые видят свое место в общем контексте и способны меняться под нужды общества. Те, кто умеет задавать правильные вопросы и искать на них ответы.

- Можно ли этому научиться, или это должно быть изначальным свойством человека?

- Мне кажется, и то, и другое. Образовательная система здесь очень важна. У нас в IE, где в одном классе с вами сидят люди самых разных национальностей, сама среда заставляет мыслить более широко и стараться понять других людей и их проблемы. Так что я думаю, что образование может сильно помочь, но изначально человек должен хотеть меняться. Если он не хочет, образование его не изменит. Мне хочется верить, что IE удается помочь студентам в этом. Ведь это небольшой университет, который ищет подход к каждому и говорит вам: "Если ты ошибся, ничего страшного, попробуй еще раз".

СОПУТСТВУЮЩИЕ МЕРОПРИЯТИЯ:

	Международный архитектурный конкурс для молодых дизайнеров и архитекторов "IE Spaces for Innovation Prize"
	ОДИН ДЕНЬ С АРХИТЕКТУРНОЙ ШКОЛОЙ IE (Испания). Открытые мастер-классы с известным архитектором Гусманом де Ярса.